Кандидат наук Екатерина Соколова — о социальном капитале мигрантов и адаптации в другой стране
За последние два года только в Казахстан въехало более 80 тысяч высококвалифицированных мигрантов. Приглашенный исследователь Евразийского технологического университета Казахстана, кандидат экономических наук Екатерина Соколова вместе с коллегами провела большое исследование, касающееся высококвалифицированных мигрантов 2022-2023 гг. Его результатам было посвящено выступление Екатерины на конференции Diaspora Dialogues в Центре Davis Center for Russian and Eurasian Studies в Гарварде. Мы решили поговорить с Екатериной об этом миграционном феномене, его влиянии на экономику принимающих стран и значении социального капитала для мигрантов.
Екатерина, расскажите о вашем исследовании — в чем его уникальность, и почему вы изучаете именно высококвалифицированную миграцию?
Последние два года мы наблюдаем интересный феномен: фактически одномоментно эмигрировала большая однородная группа людей, и что самое главное — большинство из них не было готово к отъезду, сделав это в ответ на внешний шок. Эта однородная группа высококвалифицированных специалистов, переехавших в новую страну после февраля 2022 года, и стала ядром нашего исследования. У этих людей примерно один возраст, доход выше среднего (до миграции), это жители городов–миллионников, имеющие высшее образование. Последнее особенно интересно, так как если глобально говорить о мигрантах, то в основном это люди из стран третьего мира без образования и профессии. В рамках исследования мы опросили более 300 человек в первой волне сбора эмпирических данных, и сейчас идет вторая волна — там пока объем выборки неясен.
Одна из целей исследования — обобщение информации о высококвалифицированных мигрантах последних лет. Вторая цель — понять, как происходит интеграция высококвалифицированных мигрантов в сообщество принимающих стран, ведь, согласно нашему исследованию, только 8,5% хотят вернуться на родину, а 28% хотят остаться в стране пребывания. Остальные либо не определились с желанием вернуться, либо хотят переехать в другую страну.
С одной стороны, приезд профессионалов с образованием открывает большие перспективы для местной экономики, так как эти люди обладают навыками и могут создавать добавленную стоимость. С другой стороны, их приезд может создать риски для граждан страны, например, конкуренцию за рабочие места. В зависимости от разных факторов, мигранты могут как интегрироваться в общество принимающей страны, так и формировать закрытые диаспоры, тем самым повышая негативные последствия миграции для резидентов. Понимая особенности путей интеграции и факторы, влияющие на их выбор, власти могут строить миграционную политику, выгодную как для граждан страны, так и для мигрантов. Мы считаем, что одним из основных определяющих факторов интеграции является социальный капитал, который формируется у человека после эмиграции.
Как вы определяете социальный капитал, и почему он важен для интеграции мигрантов?
Социальный капитал — это совокупность социальных связей, доверия и принятия норм поведения в новой среде. У каждого человека есть социальный капитал. Связи могут быть как сильными (strong ties) — люди, с которыми мы общаемся регулярно и к которым мы обращаемся за помощью в сложных ситуациях — так и слабыми (weak ties) — например, бариста, который помнит ваш любимый кофе, но вы даже не знаете как друг друга зовут.
Большую роль в формировании социального капитала играет доверие, то есть готовность устанавливать связи в новой стране, вступать в общие проекты с людьми и так далее. Это также принятие новых норм поведения: от сортировки мусора до празднования местных праздников. Будет ли мигрант жить по нормам своей родной страны или адаптироваться к местным традициям, например, праздновать Рождество или Наурыз вместо Нового года?
В основном мигранты из нашего исследования общаются с бывшими соотечественниками. Они видят в них единомышленников, людей с той же траекторией жизненного пути. Достаточно небольшое количество респондентов говорит о том, что они общаются с местными людьми, причем на это не влияет ни наличие работы, ни наличие детей.
Какие аспекты вашего исследования оказались наиболее неожиданными и интересными для вас?
Данные подтвердили наши предположения о том, что интеграция в новой стране происходит по-разному у мужчин и женщин, причем независимо от того, о какой стране мы говорим. Мы увидели, что у женщин в эмиграции в целом больше социальных связей, чем у мужчин, причем на это не влияет ни наличие работы ни то, есть ли у них дети. Хотя изначально мы ожидали, что именно дети здесь будет главным фактором.
Также выяснилось, что женщины больше доверяют людям, чем мужчины они более открыты и у них больше знакомых.
Удивительно, что среди мигрантов не доминируют семьи с одним ребенком, что было неожиданно, потому что вообще-то переезд с детьми — это проблема. Многие эмигрировавшие семьи имеют по двое и трое детей. Отчасти этот феномен может быть связан с тем, что многие из этих семей имеют мальчиков, сыновей, которых на родине с 14 лет уже ставят на воинский учет и которые впоследствии будут призваны в армию.
Какие факторы объясняют различия в интеграции между мужчинами и женщинами?
Это неизвестно доподлинно, потому что мы работаем с количественными данными. Но наши данные показывают, что женщины, например, более активно ищут помощи при решении различных бытовых проблем — начиная от легализации в стране пребывания и заканчивая ветеринаром для любимой кошки. Более 50% процентов мужчин сказали, что они ни к кому не обращаются за помощью в поиске нужной информации (включая официальные источники), тогда как среди женщин более 60% так или иначе ищут помощь. Отчасти мы это объясняем гендерными ролями в среднестатистической семье: мужчина работает, а женщина решает бытовые задачи через знакомства, и число таких знакомств постепенно растет. И опять же, повторюсь, женщины больше доверяют людям.
Какие факторы сильнее всего влияют на развитие социального капитала среди мигрантов, по вашему мнению?
Вполне ожидаемо на первом месте оказалось наличие работы, причем неважно, in-person for the local firm или удаленной. Кроме очевидного общения с коллегами, это еще и открывает финансовые возможности — даже просто куда-то выйти из дома.
Наличие детей тоже оказалось важным фактором. У детей есть две роли в создании социального капитала: активная и пассивная. Активная — это когда ребенок начинает дружить с другими детьми в саду или школе, и родители волей неволей начинают общаться друг с другом. А пассивная — когда родителям нужно найти педиатра, репетитора и так далее. Так тоже нарабатываются социальные связи. Еще мы заметили корреляцию, что у мигрантов с детьми до трех лет больше социальных связей как по сравнению с теми, у кого дети постарше, так и по сравнению с теми россиянами с маленькими детьми, кто остался на родине. Это значит, что, живя на родине с маленькими детьми, мы общаемся с другими людьми меньше, чем в эмиграции — и это тоже стало для нас открытием.
Также большую роль играет субъективный доход — не цифры, а то, как человек оценивает свое благосостояние. Это некий внутренний индикатор желания остаться — аспект, который не измеряется в цифрах. Когда человек чувствует, что он не сильно обеднел после эмиграции, то он охотнее сближается с людьми и создает социальные связи. Хотя это может быть и чисто техническая вещь, когда человек имеет возможность оплачивать свои хобби, свободное время вне дома и так далее. Но нельзя забывать эмоциональный аспект высокого субъективного дохода — человек чувствует себя уверенно и готов общаться с другими.
Также большое значение имеет «food kinship» — это «родство по еде». Ему мы посвятили целый блок качественных исследований.
Проведенные нами интервью показали, что совместное принятие пищи вместе с резидентами, поход куда-то вместе или приглашение домой на ужин, очень тесно коррелируют со степенью интеграции.
Какие барьеры чаще всего встречаются при попытках интегрироваться в новое общество?
Скорее стоит говорить о том, какие факторы оказались значимыми при принятии решения о том, что респондент не хочет оставаться в стране пребывания. Так, о желании вернуться на родину высказались только 8,5% наших респондентов, но среди них с десятикратным отрывом преобладают те, кто до эмиграции жил в крупных городах. Бывшие жители небольших городов возвращаться почти не собираются. Однако остаться в стране пребывания и больше никуда не переезжать готовы лишь 28% респондентов. Желание остаться связано с такими факторами, как сама страна (те, кто уехал в развитие страны, скорее хотят остаться, чем те, кто, например, сейчас живет в бывших советских республиках), возраст (молодежь более мобильна), дети (родители школьников наименее мобильны), работа — если она есть, то с большей вероятностью респондент готов интегрироваться в новой стране.
Что, на ваш взгляд, могут сделать принимающие страны для лучшей интеграции мигрантов и развития их социального капитала?
Самое главное, чтобы принимающие страны понимали, что им это нужно, и зачем им это нужно. В первую очередь для них важно понимать сложившиеся пути и направления интеграции мигрантов: это закрытая интеграция в диаспору или открытая интеграция в общество принимающей страны? В зависимости от этого необходимо формировать взаимоотношения в обществе. То есть выявлять возможные выгоды для местных граждан от интеграции мигрантов: от роста платежеспособного спроса до возможности найма высококвалифицированных сотрудников. И работать на выбранных направлениях. Тут ключевую роль в интеграции могут играть программы по ускоренной легализации высококвалифицированных мигрантов.
Второе — это язык. В Германии или Финляндии, например, есть очень эффективные интеграционные языковые программы как для взрослых, так и для детей. А вот например в Грузии нет никаких программ обучения грузинскому как второму языку. И там хорошо видно нежелание мигрантов давать грузинское образование детям. Поэтому появляются частные школы, дающие детям мигрантов образование на их родном языке. А это уже не про интеграцию. А вот если ребенок начинает учиться на языке принимающей страны, то здесь мы видим усиление социальных связей.
Как часто исследования, подобные вашему, используются в практических целях?
Любая политика строится на данных. Если не будут собираться данные, то не будет базы для принятия решений. В данном случае наша задача — сформировать достаточный объем качественной информации, которая позволит обратить внимание на квалифицированных мигрантов, способных принести пользу принимающим странам.
Автор Мадина Ержанова